[1011]
ВОЕННЫЙ ПОРТ НА МУРМАНЕ.
Глава II
Установление значения военно-морской базы в Озерке в зависимости от размера государственного капитала, поглощаемого ледовитым флотом. Основные требования от базы: возможность выхода эскадры в море с боем, обеспечение выходов от каменных кораблей и от мин, безопасность базы от захвата с моря и с суши, отсутствие безнаказанности бомбардирования порта судовым огнём. Попытка выяснения возможных у Озерка захватных предприятий врага. Организация береговой и сухопутной обороны. Соответственность придания обороне мощной силы как в смысле расположения укреплений, так и в отношении отказа от устаревших средств. Определение артиллерийского вооружения, его состава и качеств. Сухопутный гарнизон Озерка.
Прежде нежели перейти к вопросу о защите озерковского военного порта, считаю нужным выяснить, какой именно государственный капитал будет вложен в нашу ледовитую морскую силу, в ту силу, какая мною уже намечена и какая только что отвечает заданию — не мною установленному — иметь в северных водах нечто внушительное, с чем так или иначе будут считаться и наши враги, и наши друзья. Определение такого капитала необходимо потому, что от размера его всецело зависит значение военно-морской базы в смысле степени заманчивости вражеских операций на Озерко, а степень заманчивости объекта вероятных или просто возможных военных [1012] действий всегда должна быть прямо пропорциональна объёму оборонительных усилий.
Озерко предположено оборудовать для стоянки комплектной эскадры (8 линейных кораблей, 4 броненосных и 8 лёгких крейсеров, 32 миноносца и 8 подводных лодок). Принимая за типы: линейного корабля — «Гангут» (23.300 тонн), броненосного крейсера — «Рюрик» (15.240 т), лёгкого крейсера — «Олег» (6.750 т), миноносца (как средний тип) — «Расторопный» (356 т) и подводной лодки — «Акула» (370 т), получаем общий тоннаж эскадры — 315.712 тонн. По сведениям, неоднократно проникавшим в печать и основанным на дебатах в государственной думе, наши новые линейные корабли обойдутся по 35 млн. руб. каждый, в чём, однако, сомневаются немцы, определяющие, по справочнику на 1910 год, их стоимость в 50 млн. руб. Останавливаясь всё же на цифре в 35 млн. руб., получаем цену одной тонны въ 1.502 руб. Её же распространяю и на броненосные крейсера, а стоимость тонны прочих судов, по данным Кербера и Мекушова, определяю: лёгкого крейсера — 1.250 руб., миноносца&bsp;— 1.500 руб. и подводной лодки — 1.875 р. Тогда стоимость всей озерковской эскадры окажется — 461.672.720 руб. Стоимость порта, как было исчислено в предыдущей главе, — 79.770.284 руб. Наконец, стоимость содержания одной тоны боевых судов, по расчётам известного публициста Брута, по расчётам, основанным на опубликованных в 1909 году данных морского генерального штаба, у нас обходится в 261 руб. в год, каковая цифра при капитализации хотя бы и из 6%, даёт для ледовитого флота (считая в его составе и два резервных броненосца типа «Цесаревич», по 13.100 тонн для брандвахтенной службы) основную сумму в 1.470.650.53З руб. Таким образом, в наш арктический флот будет вложен государственный капитал, превышающий два миллиарда рублей.
Такой государственный капитал приходится беречь особенно усердно, и в расходах на охрану его экономничать [1013] нельзя, как нельзя и рассчитывать при этом на благоприятные политические комбинации, вера в которые всегда крайне опасна. Но беречь особенно усердно — ещё не значит расточать на охрану чрезмерные средства; постараюсь ограничиться только, но и действительно, достаточным.
Не раз доводилось мне знакомиться с общими соображениями некоторых морских офицеров об укреплении военно-морских баз как с морской, так и сухопутной сторон: слышал и суждения по конкретным примерам. И всегда меня поражала крайне отважная точка зрения на силу этой обороны: предложения, сплошь да рядом, сводились к таким полумерам, что оставалось только недоумевать. На берегу — единичные орудия, правда, всегда наиболее крупных калибров; с сухопутья — мечты об импровизации обороны, когда потребуется. Такие же отважные мысли нахожу и в соображениях об укреплении Озерка, представленных в своё время по начальству директором беломорских маяков, капитаном 2 ранга Ивановым. По вопросу «о военной защите» этой базы капитан Иванов указывал, что «для обеспечения казённых складов» у Озерка «потребуется поставить не менее трёх батарей»: одной сильной, вооружённой дальнобойными орудиями, у входа в Мотовский залив, и двух «менее сильных» на западном фронте. Это и всё — по части береговой обороны. В отношении возможности захвата Озерка десантом, капитан Иванов приводил сведения о полной доступности для такового всего северного побережья п-ова Рыбачьего, о том, что наилучшие места для высадки десанта — губы Цып-Наволок, Зубовская и Вайда — «имеют удобное береговое сообщение, как между собою, так и через Рыбачий п-овь к заливу Озерко», о том, что н Цып-Наволоке «имеется на случай высадки массы пригодного жилья» — и в результате не предлагал решительно никаких мер к охране Озерка от десанта. Надо полагать, и тут имелось в виду, что сухопутная оборона, когда потребуется, появится по мановению волшебного жезла. [1014]
Становиться на такую отважную точку зрения или сколько-нибудь близкую к ней совершенно невозможно. Применение морского масштаба по делу устройства береговых крепостей к делу, лежащему у нас на обязанностях и на ответственности сухопутных войск, недопустимо. Недопустимо это тем более потому, что в области свойств, которыми должна обладать хорошая морская база, серьёзно говоря, взгляды сухопутных и моряков почти не расходятся, а если расходятся, то только в детялях. А вот средства, намечаемые моряками для придания базам необходимых качеств, зачастую не могут рассматриваться иначе, как средства негодные.
Устраивая крепость для охраны морской силы в два миллиарда рублей, самой крепости нельзя не придать всех элементов, споспешествующих четырём основным требованиям, предъявляемым к хорошей морской базе почти всеми авторитетами как русского, так и иностранного происхождения. Эти требования суть: 1) возможность выхода эскадры в открытые воды, хотя бы и с боем; 2) обеспеченность выходов от закупоривания каменными кораблями или от засорения минами; 3) безопасность базы от захвата с моря или с сухого пути; 4) безопасность базы от продуктивного её бомбардирования.
Облегчению выхода эскадры в море всегда споспешествуют, во-первых, наличность более, нежели одного выхода из порта, во-вторых, выгодное взаимное расположение этих выходов в смысле удалённости их горловин друг от друга и, в-третьих, возможность для эскадры совершать перед выходом на простор тактические перестроения в защищённом с моря водном плацдарме, а затем — оставлять за собою этот плацдарм, переходить, так сказать, рубикон, под покровительством более или менее действительного огня с берега. Всё это — у меня на лицо. Выходов два; направлены они в разные стороны на 180 градусов; головы узкостей строгого порядка, т. е. каналов, удалены друг от друга на 135 вёрст морского пути; в широкой узкости Б. Волоковой [1015] губы тактические перестроения возможны, а в такой же узкости зал. Мотовского возможны тем более по причине вышеуказанных морских свойств губы и залива; горловины губы и залива, т. е. зоны перехода узкостей в обширнейшие водные плёсы, взаимно удалены на 75 вёрст морского пути; эти зоны перехода в открытые воды у меня находятся каждая под покровительством двух сильных фортов-батарей, причём на каждом форту — у мысов Шарапова, Выев-Наволок, Коровьева и Земляного — стоит по четыре 12-дм. пушки в 52 калибра в броневых куполах, т. е. стоит артиллерия, с которою вражеский флот должен очень и очень считаться.
Но не увлёкся ли я в сторону придания слишком большого значения задаче обеспечения выходов из Озерка и не настроил ли чего лишнего? Быть может, без передовых фортов-батарей, изолированных от крепости, в особенности жутко изолированных на Мотовском заливе, и значительно удорожающих оборону, можно и обойтись? На мой взгляд, окончательно невозможно, раз действительно преследуется серьёзная цель. На необходимость трёх батарей в указанных местах, как мы видели, обращал внимание кого следует ещё капитан 2 ранга Иванов, исследовавший Озерко как морскую баз в восьмидесятых годах. Необходимы форты-батареи, помимо приведенных выше соображений, и по следующей причине:
Если задача нашей эскадры — выйти в открытое море на соединение с союзным флотом, оперирующим, скажем, в Немецком море (задача вполне возможная), то при отсутствии передовых фортов-батарей контрзадача противника облегчится в значительной мере. Озерко будет блокировано флотом немного более сильным, чем наш, а то и равносильным, понимая под силою флота не пресловутые боевые коэффициенты, а совокупность всех условий боевой мощи включительно до искусства флотоводца. Блокирующий флот, конечно, не будет оберегать одновременно оба выхода: вернее, не будет оберегать ни [1016] одного. Он будет стоять, например, в губе Май-Наволок, на северном побережье п-ова Рыбачьего и, пользуясь всяческими новейшими средствами разведки, окажется в курсе деятельности нашей эскадры в Озерке. Если наша эскадра начнёт вытягиваться по одному из каналов, на север или на юг, враг будет это знать и спокойно предоставит половине судов выйти из того или другого канала, то есть выждет момент, когда перемена направления выхода уже окажется для данного промежутка времени невозможной {7}. Только тогда вражеский флот двинется в путь в совокупности, имея возможность подойти при 23-узловой скорости на траверс Шарапов — Выев-Наволок в 55 минут и на траверс Коровий — 3емляной в 59 минуть, и внолне благовременно загородит выход из Б. Волоковой губы или из Мотовского залива. Имея позади себя простор, он окажется в значительно более выгодном боевом положении, чем наша эскадра, и последней останется — либо вступить в бой в невыгодных для неё условиях, либо спешно отступить под покровительство крепостных пушек. Иная картина представится при наличности передовых фортов-батарей: враг близко не подойдёт, встреча флотов может произойти только в удалённости от берегов, на просторе водной стихии, где центр тяжести операции перейдёт на искусство маневрирования, и прорыв окажется возможным, быть может, и без боя, во всяком же случае при одинаковых тактических условиях. Кроме того, передовые форты-батареи на п-ове Рыбачьем будут держать под огнём со средних дистанций лучшие бухты северного побережья — Вайду (10 вёрст) и Цып-Наволок (16 вёрст). Они же будут в состоянии добрасывать [1017] свои снаряды и до бухт Май-Наволок и Зубовской (25 вёрст). Поэтому я утверждаю, что передовые форты-батареи не полёт фантазии автора эскиза обороны, а насущная необходимость.
Большая или меньшая обеспеченность выходов из Озерка от закупоривания их каменными кораблями достигается, во-первых, устройством перед головами каналов линейных минных заграждений, а во-вторых, артиллерийским огнём. Для последней цели в наиболее узком месте северного колена Мотовского залива, у Рока-Пахта и против неё, а также в вершинной части Б. Волоковой губы, у устья ручья Выкат и против него, ставится по паре батарей, причём каждая из этих батарей, разбитая на две или нет, — это зависит от местных условий — вооружаеется четырьмя 6-дм. береговыми скорострельными пушками в 52 калибра и четырьмя 120-мм пушками. Все батареи выдвигаются вперёд на 3 версты от каналов, дабы сильно подбитые суда не могли добрести и затонуть у входов в каналы. Желательно примерно на такую же дистанцию вынести и линейные минные заграждения, ибо подорванное судно редко идёт ко дну тотчас же. Однако, это вполне достижимо для северного плёса, но недостижимо для южнаго, где постановке мористых заграждений препятствуют чрезмерные глубины. С другой отороны, относительные в рассматриваемом смысле выгоды и невыгоды северного и южного выходов взаимно компенсируются расположением батарей: на более выгодном для обороны против каменных кораблей северном плёсе батареи удалены друг от друга на 4 версты, а на менее выгодном южном — всего на 2 версты и даже менее того.
Относительно засорения неприятельскими минами выходов из военных портов вообще необходимо заметить, что операция эта, радикально и фактически, никогда упреждена быть не можетъ, раз тому не препятствуют исключительные природные условия. Засорение минами будет производиться при помощи весьма быстроходных заградителей [1018] и миноносцев: всегда будет производиться либо в дождь, либо в туман, либо ночью, когда открыть такого врага с берега и потопить его береговым огнём весьма затруднительно и главным образом по кратковременности операции. Нельзя забывать, что даже миноносцы могут забирать значительное количество мин заграждения: в Артуре и наши миноносцы брали таких мин от 10 («Решительный») и до 18 («Стройный»); постановка же гальваноударных мин с автоматическою вьюшкой в неприятельских водах, на плёсах, к которым свои суда затем подходить не будут, — дело почти минутное. Трудно бороться против таких операций и помощью оборонительных минных заграждений, трудно — вообще и невозможно — в Озерке. Вообще трудно по ряду причин: во-первых, потому, что в своих водах ставить гальваноударные или ударные мины невозможно {8}; во-вторых, потому, что для устройства заграждений, всегда опасных для вражеских миноносцев, необходимо завести новую специальную материальную часть — гальванические мины с малыми зарядами и обязательно с пружинными замыкателями, небоящимися волны и допускающими установку мин на 4—5 фут. от поверхности воды; наконец, в-третьих, потому, что площадь поперечного сечения миноносца на опасной от мин глубине столь незначительна, что и сама вероятность находа на мину ничтожна. В Озерке же такие мины, близкие к поверхности воды, неприменимы по наличности приливов и отливов: часть времени мины окажутся на чрезмерной глубине, часть времени они будут плавать на поверхности воды. Обыкновенные гальванические минные заграждения — верное средство только против подводных заградителей, являющихся или, лучше [1019] сказать, долженствующих явиться вместе с тем и опаснейшими засорителями чужих вод, опаснейшими по их неуязвимости как с берега, так и с охранных судов. Во всяком случае, единственно верным обеспечением выходов от вражеских мин было и есть одно средство — траление по необходимым створам, чему, в противность утверждения моряков, собственные гальванические заграждения не помешают: свои суда должны ходить не по своим минным заграждениям, а через ворота в них; ворота же можно тралить как угодно и сколько угодно.
Всё сказанное касается северного плёса, то есть Б. Волоковой губы, и средство для её очищения по известным створам припасено: в порту имеется тралящий караван. Что же касается южного плёса, то тут на лицо именно исключительные природные условия: глубины Мотовского залива, превышающие 100 саж., практически исключают возможность засорения этого залива гальваноударными минами на якорях, и это обстоятельство обращает Мотовский залив в редкий по удобству выход из порта.
Для пояснения такого утверждения должен сказать, что корпуса флотских мин всех держав, на сколько мне известно, имеют запас плавучести не более 5 пудов, а автоматическая их вьюшка принимает запас минрепа не более 50 саж. При минрепе из стального троса в 1½ дюйма в окружности, 100 саж. коего весят около 5 пудов, весом только одного минрепа запас плавучести будетъ поглощён полностью, и мина пойдёт ко дну. Значит, для Мотовского залива пришлось бы заводить специальные минные корпуса и специальные вьюшки. Теоретически это, конечно, возможно: но нельзя упускать из вида, что мины тогда окажутся очень громоздкими, а следовательно и манипуляции с ними будут очень сложны. Им придётся придать запас плавучести не менее 8, а то, и 9 пудов, ибо при свободном запасе плавучести уже стоящей на месте мины менее 3 пудов мина не будет остойчива, будет под влияниеи течения снижаться [1020] от требуемого горизонта на значительную глубину, а 5—6 пудов плавучести будет поглощено минрепом. Кроме того, автоматическая вьюшка всех конструкций — прибор коварный, даже и при относительно небольших глубинах; при глубинах же в 100 саж. и больше она поведёт к непроизводительной в боевом смысле потере такого количества выброшенных в море мин, что само заведение специальной материальной части для больших глубин окажется прямо нерациональным. С этим, вероятно, и считаются, не заводя мин для очень глубоких вод, кои имеются не только у Озерка, и база русского полярного флота вряд ли внесёт какие-либо новшества в минное имущество наших вероятных врагов.
Ещё два слова о минах плавучих. Таких, как говорят, имеется два рода: мина плавучая в полном значении этого поняты и мина с подвешенным якорем (сегментом), плавающая на особом плотике с механическим разъединителем, действие которого совпадает с моментом прикосновения якоря ко дну и выражается, во-первых, освобождением мины от плотика, а во-вторых, автоматическим укорачиванием нинрепа на заданную величину. Мина плавучая — вещь простая; но мина временно плавающая — аппарат чрезвычайно сложный, быть может и существующий в природе, а быть может и нет. Но как бы то ни было, мина плавучая неприменима ни в Б. Волоковой губе, ни в зал. Мотовском, ибо приливные течения идут с моря к берегу, а отливные с берега в море, почему мины, направленные врагом к Озерку, окажутся скоро у бортов его собственных кораблей; мины же, плывущие к заданным глубинам и обосновывающиеся на местах, в Мотовском заливе, по причине его громадных глубин и по новозможности употребления минрепов в сотню сажен, обратятся в те же плавучие, а в Б. Волоковой губе произведут тот же эффект, как и обыкновенные, с коими придётся бороться тралом.
Атака на военно-морскую базу вообще, с теоретической точки зрения, может быть предпринята, как со стороны [1021] моря, так и со стороны суши. Оба эти случая рассмотрим в применении к данной обставке раздельно.
В нашей сухопутной среде довольно дружно культивируется мысль о нерациональности атаки флотом береговой крепости, сколько-нибудь благоустроенной, о нерациональности, граничащей с неразумностью и чреватой почти неминуемою и тяжёлою неудачей. Мысль эта присуща и мне. Но послушаем, что говорят некоторые моряки.
Не отрицая того факта, что на протяжении всей истории морских войн эскадры систематически уклонялись от боя с береговыми батареями и в особенности тогда, когда ещё существовал более или менее сильный флот противной стороны, не оспаривая ряда весьма существенных преимуществ береговой артиллерии над судовою, некоторые моряки указывают, что увлечение подобными аргументами может привести на практике к фатальным последствиям: сухопутный облачается в дедовский халат, его воинские доспехи извлекаются из дедовского же арсенала, его береговая рат держится в слабых кадрах в расчёте на пополнение её в мобилизационный период. Вот этим-то и может воспользоваться предприимчивый противник, может неожиданно появиться перед крепостью и рискнуть на решительный удар, и такая тактика сулит успех, особенно в тех случаях, когда в крепости укрылся флот противника, флот более слабый и не готовый к действиям. Моряки нам говорят: вы сильнее от природы, но не брезгуйте техникою, не будьте легкомысленны; уберите ваши артиллерийские архаики в музей и откиньте пустие мечты о пополнении вашего воинства, когда гром уже грянет; не забывайте, что возводимые вами крепости будут сражаться не только с теми кораблями, которые плавают и строятся, но и с их внуками и правнуками; не забывайте завета Великого Петра, поучавшего вас: «на море так безызвестно есть, как человеку о своей смерти», ибо неприятель к береговой крепости «может внезапно придти и всё своё намерение исполнить, когда неготовых застанет»; вооружайте свои батареи новейшими орудиями и содержите на них постоянно полный комплект прислуги; не опасайтесь того, что ваша поистине сильная артиллерия никогда не будет стрелять: лучшая крепость та, которой вовсе не придётся сражаться с неприятельским флотом {9}.
И моряки правы, их советам нужно следовать, и я им следую.
По старой рутине, определение силы берегового вооружения обусловливалось силою вооружения того флота, какой мог появиться перед крепостью, со введением в расчёты известного коэффициента, выводившегося из преимуществ артиллерийской стрнльбы с незыблемого основания. При этом зачастую учитывались все боевые суда не только вероятнейшего противника, но и коалиций самых мрачных предчувствий. Почти всегда получалась необходимость иметь на берегу огромное количество орудийных жерл; далее — диктатура металла, и арифметика торжествовала только цифирью, на служду которой призывались образцы 1867 года, а то и ещё более древние. Затем перешли к иному способу — к определению вероятных позиций флота на дистанциях борьбы, к вычтислению площадей таких позиций и протяжения зон их боевых фронтов, к исчислению количества судов, кои могли на этих фронтах циркулировать одновременно, а далее те же коэффициенты. Но и такой приём не блещет безупречностью: взаимное расстояние между судами в боевом строе — величина весьма проблематическая. Это можно подтвердить хотя бы тем, фактом, сообщённым адмиралом Эссеном в обществе ревнителей военных знаний 28 февраля 1906 г., что в бою 28 июня японцы держали в кильватерной колонне дистанцию между мостиками в 2 кабельт. и даже сделали при этом два поворота всем строем (каждое судно отдельно), тогда как ранее того, при походе в миирной обстановке к островам Элиота, [1023] аналогичное требование по части интервалов, предъявленное командирам судов адмиралом Макаровым, имело немедленным своим следствием наскок «Персвета» на «Севастополь». Сами коэффициенты — нечто гадательное, как гадательны все стимулы успеха, фабрикуемые в кабинетах, хотя бы и с логарифмами в руках. Думаю: много проще, хотя, правда, и много ответственнее определять береговое вооружение не по тем или другим шаблонам, а прямо по вдохновению и, конечно, в каждом отдтельном случае, вдохновляясь преимущественно географическими и гидрографичесиими условиями местности.
Вход в Мотовский залив у меня оберегается двумя фортами-батареями, кои очень полезны для облегчения выхода в море нашей эскадре, но никак не могут почитаться за средство для отражения атаки крепости флотом. Раз такая серьёзная задача войдёт в планы врага, он обрушится поочерёдно на эти два уединённые, с весьма слабой взаимной поддержкой (расстояние — 12 вёрст), форта и может заставить их замолчать. Так охранять двухмиллиардную морскую силу нельзя. Нужна мощная береговая артиллерийская позиция в ином месте, и я её устраиваю на высотах полуострова Среднего, откуда виден весь Мотовский залив. Здесь я устанавливаю открыто восемь 12-дм. пушек в 52 калибра и утверждаю, что их хватит для перестрелки с 12-вёрстной дистанции с теми 10—12 дредноутами (120—144 равносильных пушки), кои смело могут, по морским условиям, маневрировать на траверзе губы Ейна. Для того же, чтобы дредноуты не подходили на расстояния, для моих батарей опасные, то есть 10 и менее вёрст — для этого, во-первых, я снабжаю мои 12-дм. пушки так называемыми «полубронебойными» снарядами новейшего чертежа, кои, по всем подсчётам, будут пробивать 6-дм. броню {10} с 10 вёрст до разрыва [1024] своего заряда весом в 210 фунтов тринитротолуола, во-вторых, страхую свои пушки группою в двенадцать 11-дм. гаубиц, обладающих дальностью выстрела в 11 вёрст и фугасным снарядом, начинённым 182 фунтами того же вещества. Артиллерии мало, но она грозна, в особенности на дистанциях продуктивной борьбы, на которых 20 жерл могут прибегнуть к приёму сосредоточенной стрельбы и могут послать в любой корабль хороший «заряд дробью», заряд меткий, могущий сразу не только вывести из строя, но, пожалуй, и утопить дредноут в 35 млн. руб.
На северном плёсе, кроме передовых фортов-батарей, я ставлю на массиве Поп только открыто четыре 12-дм. пушки и думаю, что этого достаточно. Я так думаю потому, что тут передовые форты отстоят друг от друга только на 7 вёрст, то есть что взаимная между ними поддержка превосходна; потому, что массив Поп удалён от сказанных фортов менее, чем на 10 вёрст; потому, что Б. Волоковая губа по наличии подводных банок не так удобна для маневрирования; наконец, потому, что на этом плёсе на помощь береговой артиллерии придут мины — средство также не последнего сорта.
Но, кроме атаки линейным флотом, Озерко быть может подвержено и атаке флотом минным? Не думаю. Слишком проблематична результативность минной атаки, при которой приходится преодолевать проходы по длинным каналам. Но оберечься нужно и от случайностей, и средства на лицо: по 8 — 120-мм пушек на каждом плёсе, о коих речь уже была, да сетевые заграждения против миноносцев и те же сети и минные загреждения против подводных лодок. В виду же того обстоятельства, что с южной стороны небольшие миноносцы могут, по морским условиям, проскакивать в гавань и не по каналу, я ставлю у мыса Ларина ещё 4 — 120-мм пушки.
Переходя к организации сухопутной обороны Озерка, я не могу считаться с возможностью вопроса: да нужна ли такая оборона? На мой взгляд — нужна обязательно и [1025] при том оборона достаточно сильная. Раз в Озерке будет сосредоточен государственный капитал в 2 миллиарда, раз на этот пункт будет опираться морской элемент нашей военной мощи, в том или другом отношении небезразличный для наших соседей, Озерко надо сохранить от всяких случайностей, учитывая наиболее невыгодную и тяжёлую для нас обстановку.
Всё побережье п-ова Рыбачьего, как мы видели, вполне доступно для крупного десанта; ожидать такового тут можно и должно; для захвата же столь заманчивого объекта военных действий вообще, как главная морская база противника, явится и соответственная сила. И не будет удивительно, если эта сила станет измеряться не батальонами, а дивизиями.
Кинет ли на Озерко такую внушительную силу наш возможный противник и решится ли он ослабить себя на главном, сухопутном, театре, скажем, на два корпуса? Уверенно ответить на зтот вопрос не могу; но утверждаю, что и к такой стратегии врага необходимо быть готовым, ибо невероятного в ней нет ничего.
Уже было сказано, что затевая такое большое дело, как ооздание ледовитого военного флота, мы не имеем права успокаиваться на соображениях о политической обстановке текущего дня или ближайшего будущего. Грядущее темно и туманно, — его не предугадаешь. Государственный пессимизм, идущий рука об руку с энергичною работой, сто крат разумнее государственного оптимизма, всегда граничащего с непростительной беззаботностью. Я беру на себя смелость обратить внимание хотя бы на такое обстоятельство:
Англия стремится быть на море сильнее всех своих вероятных врагов при любой политической комбинации; морских союзников она не ищет и принципиально, по существу своей морской политики, в них не нуждается. Германия напрягает громадные, героические усилия к тому, чтобы сравнять свою военно-морскую силу с английской. Любой, сколько-нибудь вероятный, морской союзник Англии [1026] для неё крайне неудобен, а в особенности такой союзник, на обращение которого из противника в собрата по военным операциям она никак не может рассчитывать и в долготу дней. Легко допустить, что при конфликте между Россией и Германией Англия станет в сторону и объявит индифферентный нейтралитет; это в характере бритов. Франция... ну, Франция может оказаться в то время занятою своими внутренними делами. Если к тому моменту мы уже обзаведёмся для Балтийского моря сильным минным флотом, подводным и надводным, флоту германскому, как военному, так и коммерческому на главном театре военных действий делать будет нечего; о крупных десантных операциях Германия не посмеет и подумать, а авантюризм, под которым я тут разумею морские демонстрации вроде бомбардировки незащищённых городов или вроде состязания с береговыми укреплениями, демонстрации, не ведущие к серьёзным последствиям и весьма опасные в данной обстановке, такой авантюризм не в духе расчётливых немцев. Свой военный флот, свободный от задач на главном театре, значительно более сильный, чем наш ледовитый, Германия пошлёт к Озерку, но не в целях атаки нашей базы, а для блокады её и для прикрытия транспортной армады из своих, шведских и норвежских купцов, кои поднимут шведское войско, быть может с некоторым усилением его германскою тяжёлою артиллерией; часть последней, по оголению наших границ от долговременных укреплённых позиций, может быть выделена для этого без чувствительного ущерба операциям на главном театре. Шведы на такую комбинацию пойдут, конечно, заручившись на случай успеха компенсацией в Финляндии; норвежцы — вполне вероятные пособники в таком деле, ибо при наличности нашей эскадры в Озерке их хищническим набегам на рыбные и зверовые промыслы в наших северных территориальных водах будет положен конец, а этого они легко не переварят. Вот вам и два корпуса десанта, а то и больше. [1027]
Обезопасить Озерко от десанта сильным подводным флотом, даже в независимости от стоимости такой меры, вряд ли возможно. Мне доводилось слышать мнение, что только комбинация дееспособных минных флотов, подводного и надводного, может предотвратить десант: ибо вожделенная успешность атаки подводными лодками обуславливается возможностью предварительного внесения в десантную армаду сумятицы ночною атакой многочисленного отряда миноносцев. И мнение это я считаю правильным, в особенности для Озерка и в недалёком будущем, когда неприятель будет располагать воздушными разведчиками, прекрасно открывающими с высоты подводные лодки, конечно, днём и в тихую погоду. Десант у Озерка будет предпринят весною, когда солнце там не заходит вовсе, и, конечно, в хорошую погоду. При таких условиях надводный минный флот окажется лишённым всякой дееспособности, а подводный далеко не явится панацеею от десанта. Подводная лодка без перископа слепа и немощна, а с перископом над водою и обнаруженная с дирижабля, она будет открыта и охраняющими десант судами вовремя, как будет вовремя и потоплена. И на подводную лодку есть справа. Иначе пришлось бы десантные операции совершенно вычеркнуть из военного лексикона тотчас после изобретения первой удовлетворительной подводной лодки.
Таким образом, Озерку может грозить сухопутная атака серьёзными силами. Остаётся лишь выяснить её характер.
Ожидать у Озерка правильной постепенной атаки никак не приходится. Этому препятствует природа, климат. Но атака ускоренная, ведомаяш энергично и с достаточными средствами, возможна вполне.
Крепости обыкновенно строятся в расчёте на противодействие постепенной атаке; но борьба крепости с осадным корпусом, вообще говоря, сводится к борьбе на время, а не на поражение. Атаку постепенную, ведомую настойчиво, умело и с надлежащими силами и средствами, [1028] никакая крепость в конце концов не отразит. Другое дело атака ускоренная: удовлетворительная крепость с достаточным и бравым гарнизоном такой атаки не боится; такая атака страшна лишь необеспеченный от штурма веркам импровизационного характера. Сказать иначе: для пресечения результатности ускоренной атаки необходимо ей противопоставить крепость долговременную. Долговременная и только долговременная крепость застрахует Озерко от захвата.
Несомненно, отсутствие угрозы постепенной атаки и малая вероятность появления перед Озерком осадной артиллерии тяжелейших образцов, выгрузка коих по местным условиям почти невозможна, позволяют придать сухопутным веркам большую лёгкость; но это отразится не столько на фигуре крепости и на идее конструирования укреплений, сколько на деталях последних и на их стоимости. Это и учтено в моих дальнейших расчётах.
Опасный сухопутный фронт — п-ов Рыбачий, северный берег которого для высадки крупного десанта доступен. Хотя наилучшая из бухт Рыбачьего — Цып Наволок, дающая укрытую от всех ветров и достаточно хорошую стоянку для судов всех рангов — удалена от Озерка на расстояние относительно большое, но и губы Вайда, Май Наволок и Зубовская собственно для десантных операций вполне благоприятны. В особенности губа Вайда, в которой имеется несколько весьма приглубых островов, сообщающихся с берегом по совершенно спокойной воде. Со стороны п-ва Среднего и материка крупного десанта противнику не высадить; отсюда можно ожидать только наскока мелких отрядов без артиллерии или, в худшем случае, с горною артиллерией. Ближайшим удобным для десантных операций пунктом является только устье реки Печенги, удалённое от Озерка по птичьему полёту на 50—60 вёрст. Но путей сообщения между Озерком и устьем Печенги — самым культурным уголком Мурмана, обращённым в таковой трудами братии Печенгского монастыря, — нет никаких, а [1029] рельеф местности крайне тяжёл. Если припомнить, что под Лангром, куда в 1906 году подвезли 4 железнодорожных батальона, на прокладку в мирной обстановке и при массе вспомогательных грунтовых дорог 22 километров узкоколейного пути от Filin и Voisines потребовалось 30 дней, то в рассматриваемом случае подъездного пути не устроить и в 4 месяца, а без такого пути никакой артиллерии к крепоcти не подвезти. Четырьмя же месяцами исчерпывается весь сезон, сколько-нибудь удобный для производства у Озерка осадных работ.
В соответствии с такими местными условиями предположена к устройству линия сухопутных фортов только на п-ове Рыбачьем и намечена она как на листе белой бумаги потому, что имеющиеся, только морские, карты не дают никакого представления о конфигурации местности на средней части названного полуострова. В видах полной необходимости прикрыть гавань, ценные портовые сооружения и флот от поражения с осадных батарей, в допуске наименьшего расстояния этих батарей от фортовой линии в 2—3 версты и в предположении, что у Озерка не появятся орудия с дальностью свыше 12 вёрст, фортовая линия удалена от гавани на 10 вёрст. На п-ове Среднем предполагается возможным ограничиться крепостною горжей — непрерывною оградой того или другого кремальерного начертания с открытою фланкировкой препятствий. Береговые батареи на том же полуострове снабжены горжами такого же типа.
Пусть не упрекают меня за то, что я выношу на п-ове Рыбачьем фортовую линию на 10 вёрст от ядра. Ведь такие упрёки могут покоиться только на том, что пока нигде подобной роскоши себе не позволяют и что вообще приём увеличения радиусов крепостей — приём неважный: сегодня нам нужен радиус такой-то, завтра, с эволюцией артиллерии, он окажется мал. На подобные резоны я отвечу, что, во-первых, страшиться некоторой роскоши я не имею никаких оснований и никаких повелительных причин, ибо рассматриваемое мною дело — дело широчайшей [1030] роскоши, дело затраты двух миллиардов, в которых мой радиус утонет без следа; во-вторых, что мой радиус определён, не равняясь на состояние нынешней артиллерийской техники, а учитывая местные условия дебаркации, при коих тяжёлые орудия у Озерка не появятся; быть же столь предусмотрительным, чтобы предполагать возможность значительного увеличения дальности артиллерийского огня вне зависимости от одновременного увеличения и веса орудийных систем — я отказываюсь.
Ограничиваясь пока приведением указанной схемы сухопутной обороны, перехожу к вопросу о предохранении военного порта в Озерке от продуктивного бомбардирования с моря.
Принятие мер против бомбардирования портовых сооружений с моря ныне считается безусловно обязательным, и такой взгляд на вещи нельзя не признать совершенно правильным. Однако, при детальных обсуждениях этого вопроса и даже при практическом его разрешении нередко наблюдаются преувеличения, доходящие до степеней панических: для предупреждения бомбардировки наиболее проблематичного характера, то есть бомбардировки с предельных дистанций досягаемости судовой артиллерии, по нынешним временам с 27 вёрст, проектируют и даже строят громоздкие береговые позиции, рассчитанные на возможность, на мой взгляд, совершенно невероятной тактики противника, на то, что сей последний, в целях бомбардирования данного пункта, да ещё с предельных расстояний, предварительно ввяжется в борьбу с мешающими ему батареями.
Для оценки такого угла зрения позволяю себе привести пару-другую исторических примеров, причём прошу иметь в виду, что стародавние результаты бомбардировок не могут отбрасываться в сторону с пренебрежением, лишь по соображению о большей меткости современных орудий и о большей разрушительности современных снарядов: необходимая поправка на нынешние дистанции — необходимая, хотя бы потому, что глаз человеческий [1031] в своих свойствах не изменяется, а негромоздкие оптические инструменты до сих пор не угнались да и никогда не угонятся за прогрессом артиллерии — такая поправка в связи с ограниченностью нынешних комплектов судовой артиллерии и с подверженностью самих орудий быстрому от стрельбы изнашиванию, настойчиво взывает к более внимательному отношению к старине.
В 1803 году англичане бомбардировали ряд приморских населённых пунктов Франции между Гранвильи и Кале, причинили французам ущерб на 45.000 франков, а потратили для такого результата на порох и снаряды суммы во много раз большие. 7 мая 1828 года русский флот выбросил в турецкую крепость Анапу около 8.000 снарядов; розультат — повреждено несколько городских зданий и не причинено крепости ни малейшего вреда. С 27 июня по 25 ноября того же года наши суда почти ежедневно бомбардировали Варну: в городе были пожары, но сколько-нибудь серьёзного вреда крепости не нанесено.
В 1854 году англофранцузы бомбардировали в апреле Одессу, в мае Таганрог и Мариуполь, в июне Бердянск, снова Таганрог и другие города, в августе опять Таганрог — и всюду без существенного результата. Весьма скудных результатов достигли союзники и при бомбардировке в июне 1855 года Свеаборга, а выбросили они при этом 20.000 снарядов и затратили на это ни более, ни менее как 5 миллонов франков. 10 и 11 июля 1898 года американцы с дистанции всего в 6¾ версты, послали в Сант-Яго-ди-Куба немало снарядов, в том числе — 106 из наиболее крупных калибров; результат — повредили 13 домов, вырыли на улицах 19 ям и не отправили в вечность ни одной живой души. Правда, американцы стреляли через холмы, но на последних имелись наблюдатели, которые сносились с кораблями по телефону. Наиболее усердное бомбардирование Артура из-за Ляотошаня, предпринятое японцами 26 февраля 1904 г., завершилось одним совершенно случайным и, строго говоря, безрезультатным попаданием в батарею [1032] на Золотой горе да относительно незначительным повреждением нескольких казённых и частныъ домов в районах укреплений и в городе, при чём было убито с десяток обывателей; ничтожные повреждения были причинены и судам, и портовым сооружениям. {11}. А между тем в тот день броненосцы «Хацусе», «Сикисима», «Ясима», «Асахи», «Фудзи» и «Микаса» вели пальбу с 10 ч. утра до 1 ч. 45 мин. дня, а стрельбу корректировали крейсера «Токива» и «Читосе», наблюдавшие за падением снарядов с позиции против входа в бассейны. Характерно между прочим то обстоятельство, что, несмотря на прекрасное знакомство японцев с Артуром и корректирование их стрельбы с крейсеров, снаряды рассеивались по огромной площади: от Электрического утёса и входа во внутренние бассейны до укрепления № 4 и северо-западной окраины Нового города. В общем, нельзя не согласиться с известным английским морским писателем Вельфордом, {12} утверждающим, что моральное воздействие всяких бомбардировок с моря на мирных обывателей несравненно значительнее вреда, фактически причинённого такими бомбардировками.
Изложенное даёт право придти к заключению, что бомбардировка с моря, в особенности с дистанций наибольшей досягаемости судовой артиллерии, самодовлеющего значения не имеет и иметь не может; более того — к ней небезрассудно прибегать только в исключительныхь случаях, когда представляется вполне возможным не беречь боевых комплектов и не беречь пушек. Засим, несомненно, что даже в таких исключительных случаях к [1033] операции бомбардирования будут приступать лишь при наличности элемента полной безнаказанности {13}, а отсюда следует, что для обеспечения оберегаемого ядра от поражения с дальних дистанций необходимо и достаточно озаботиться именно наличием элемента наказуемости. Это у меня и сделано.
Чтобы бомбардировать Озерко со стороны Мотовского залива, необходимо проникнуть почти на середину оного, предварительно уничтожив береговую артиллерию передовых фортов-батарей. Позиция самого дальнего, c 27 вёрст, бомбардирования со стороны названного залива, находится под огнём 8 — 12-дм. пушек главной береговой артиллерийской позиции, под огнём дальним, на дистанции в 22 версты, но достаточным для известной наказуемости бомбардирующего. Бомбардировке со стороны Б. Волоковой губы препятствуют также передовые форты-батарей и препятствуют весьма серьёзно, с расстояния в 11—13 вёрст; известное влияние имеет и батарея на Попе, удалённая от позиции дальнего бомбардирования на 19—21 версту. Зона расположения судов для дальнего бомбардирования со стороны северного побережья п-ова Рыбачьего поражается: в её западной части — с 12—18 вёрст с форта-батареи у м. Коровьего; в средней и восточной — с 19—20 вёрст с двух батарей, каждая на 4 — 12-дм. пушки, кои устанавливаются на сухопутном фронте, несколько в тылу фортовой линии. Наконец, вероятность бомбардирования Озерка со стороны Малой Волоковой губы парализуется действием как 8 — 12-дм. пушек главной береговой артиллерийской позиции, имеющих круговой обстрел, так и 4 — 12-дм. пушек форта у м. Земляного, а отчасти и 4 — 12-дм. пушек батареи на Попе. При [1034] этом немаловажно и то обстоятельство, что по Озерку можно стрелять с моря только перекидным огнём, а наблюдать за падением снарядов только с аэростатов.
Охарактеризовав фигуру намеченной у Озерка крепости и приведя сведения о силе берегового её фронта, перехожу к определению размера и состава сухопутного артиллерийского вооружения, а затем к исчислению гарнизона крепости.
По части сухопутного артиллерийского вооружения начну с артиллерии борьбы, которая распадается, как известно, на три категории: на постоянное вооружение фортовой линии, на частные резервы и главный резерв.
В качестве постоянного вооружения фортовой линии обыкновенно назначается на каждый промежуток между фортами около 12 крепостных орудий относительно тяжёлых образцов, а орудия эти рекомендуется располагать либо в броневых башнях, либо в заранее устроенных долговременных батареях. Я останавливаюсь на той же норме и на долговременных батареях, ибо, не ожидая постепенной атаки и особо сильной артиллерии у противника, не решаюсь чрезмерно увеличивать расходы на крепость заведением броневых куполов.
Для определения численности частных и главного артиллерийских резервов крепости существует два приёма. Один приём, старый способ, заключаетcя в том, что решающий задачу, прибегая к различным ухищрениям для убеждения самого себя в правильности принятого им метода, устанавливает, яко бы точно, количество и род вражеской артиллерии, могущей появиться у крепости, и установив такие «точные» цифры и вооружившись рецептами авторитетов середины прошлого столетия, производить аптекарские подсчёты той крепостной артиллерии, которая необходима для получения перевеса над атакою. Этот приём, сторонники которого имеются и сейчас, носит все признаки схоластичности и не выдерживает никакой критики: чтобы оказаться сильнее противника, прожектёр обороны напрягается в усилиях предугадать и [1035] объять необъятное, тогда как организатор атаки считается с несомненным фактом, с результатом уже завершённого труда, с наличным вооружением в крепости. Необходимо помнить, что серьёзный враг, направляясь к крепости с серьёзными целями, запасётся и серьёзными средствами, а тогда здание, построенное на более нежели зыбкой почве, рухнет само собою.
При другом приёме имьют в виду, что по нынешним временам сила огня крепостной артиллерии значительно более зависит не от количества орудийных жерл и даже не от качества их, а от хорошего размещения артиллерии, от удобства артиллерийских позиций. Существует предел насыщения орудиями данного участка крепостной позиции, и это несомненно. Переход за такой предел сопряжён со вредом для обороны, а неразумное массирование артиллерии при закрытых позициях и при преобладающем способе стрельбы по площадям только облегчит задачу атакующего. Многочисленные опыты решения задач по картам и ряд военных игр установили с достаточной твёрдостью, что на версту фронта крепостной или осадной позиции следует полагать в среднем 30 орудий: более этого — удобно не расположить, даже широко пользуясь возможностью эшелонировать батареи. Ту же цифру 30 дал и опыт большого крепостного манёвра у Лангра в 1906 году. От этой-то цифры и исходят при определении, по второму cпособу, численности крепостной артиллерии: но строгих для того правил, сколько мне известно, пока не существует.
Сказанная цифра — 30 — относится, конечно, к позициям атакованного фронта, к которым будет притянут главный артиллерийский резерв крепости. Что же касается прочих фронтов, состав оборонительных средств коих должен обуславливаться возможностью отражения атаки открытою силой и борьбы с обложением, то тут цифра 30, казалось бы, должна быть уменьшена в два, а то и в три раза, в зависимости от местных условий и от значения крепости. Соответственно этому и следовало [1036] бы исчислять частные резервы. Само собою разумеется, в частные резервы орудия должны назначаться, исходя из тех или других цифр, на круг, отнюдь не приурачивая их твёрдо к заблаговременно выбранным позициям и не распределяя равномерно по всему обводу крепости.
Останавливаясь на обрисованном расчёте артиллерии борьбы, волей-неволей приходится заранее быть готовым к тому, что осаждающий, всегда располагая охватывающею позицией, окажется сильнее обороняющегося по количеству металла, могущего быть направленным в неприятеля в ту или другую единицу времени. Но, во-первых, чем более враг подвезёт артиллерии к крепости, тем больше он потеряет времени на подвоз; во-вторых, крепость, руководимая еще в мирное время энергичным комендантом при дельном начальнике артиллерии, всегда окажется в преимущественном перед осадою положении в смысле подготовки поля стрельбы, которая вводить существенный коэффициент в значение взаимной численности орудийных жерл; наконец, в-третьих, и при старом способе на практике следовало ожидать такого же преобладания артиллерийских средств осады, а если преобладания не ожидали, то лишь по недоразумению, по свойству схоластики убаюкивать своих поклонников.
Исходя из приведённых соображений и полагая вооружить сухопутный фронт Озерка орудиями новейших типов, что позволяет несколько сократить численность артиллерии за счёт частных резервов, а также будучи уверен в том, что и при ускоренной атаке главные усилия врага обратятся на подготовку к штурму известного крепостного участка, вероятно тех же трёх фортов, двух промежутков и двух полупромежутков, какие обыкновенно избираются для постепенной атаки, полагаю необходимым и достаточным назначить в частные резервы сухопутной стороны на п-ове Рыбачьем такое количество орудий, которое вместе с постоянным вооружением фортовой линии дало бы по 10 орудий на версту всех промежутков, [1037] а в главный резерв столько орудий, чтобы с постоянным вооружением фортовой линии и с орудиями частного резерва на трёх промежутках можно было бы установить по 30 орудий на версту.
Противоштурмовое вооружение рассчитано таким образом: в промежуточные капониры на направление по 2 орудия, на валы фортов, выкатных, по 8 орудий, таких же орудий на горжу главной береговой артиллерийской позиции — 4, на горжи береговых батарей п-ова Среднего — по 2 и на горжу крепости, то еесть на непрерывную ограду того же полуострова — 46; на оборону фортовых рвов на направление по 2 орудия.
В крепости необходимо иметь и артиллерию запряжённую; полагается содержать таких орудий — 16, то есть две батареи полевого типа.
Пулемётов назначено: на каждый форт — 8, на каждый промежуток между фортами — 8, на главную береговую артиллерийскую позицию — 8, на две береговые батареи п-ова Среднего — по 2 и на горжу крепости — 16.
Так как детальный подсчёт артиллерии удобнее привести в отделе, посвящённом определению стоимости вооружения крепости, то тут ограничусь указанием, что такой подсчёт привёл к следующим итогам: береговых орудий — 84, орудий, предназначенных для артиллерийской борьбы (крепостных и полевых калибров) — 480, орудий противоштурмовых — 294, орудий запряжённых — 16 и пулемётов — 212. Считаю при этом полезным заметить, что по старому способу определения количества крепостной артиллерии, допуская появление у Озерка двух корпусов с их полевой и тяжёлой артиллериею и только одних 15-см гаубиц только одного из пяти германских осадных парков, пришлось бы назначить в крепость орудий борьбы — 732, в. том числе — 480 крепостных калибров и 252 полевых.
При определении норм противоштурмового вооружения я уклонился от общепринятого порядка в двух случаях: на направление в промежуточных капонирах положил&[1038] всего 2 орудия вместо 3—4, и не собираюсь заключать противоштурмовые пушки на фортах в броневые башенки. Эти уклонения считаю долгом пояснить.
Придавая промежуточным капонирам большое значение, я придерживаюсь, однако, в данном случае несколько еретического взгляда на вещи: целесообразность придания огню капонира большого горизонтального угла обстрела представляется мне сомнительною, ибо я не верю в возможность следить из капонира за двигающимся на штурм противником, как не верю и в возможность поражать наступающие войска непрерывно, ибо я опасаюсь, что при широком горизонтальном угле капонир в пылу боя будет поражать своих, чему не воспрепятствуют никакие штыри, которые должны автоматически устанавливать необходимые для нас мёртвые зоны и которые в действительности, под влиянием отката орудия и удара по штырю утолщения тела пушки на дульном срезе, поведут к стрельбе только куда не индо. Мне давно казалось и кажется, что огонь промежуточного капонира дожен быть направляем только на препятствия впереди промежуточных пехотных позиций, что этот огонь должен иметь идею завесы, что вестись он должен по искусственной точке прицеливания и по команде артиллерийского начальника с пехотной позиции по телефону, по команде: «Огонь по участку препятствий. № такой-то!» — то есть по участку, к которому подходит штурмующий. Стрельба, конечно, должна быть заблаговременно изучена и подготовлена, и тогда она будет вполне успешна, а для её ведения достаточно и двух скорострельных пушек, и тем более потому, что при форсировании промежутка главный удар всегда будет наноситься именно на известный участок, а не равномерно на весь фронт позиции. Облюбованный мною способ значительно облегчит и задачу дефилирования лицевых стен капонира при кремальерном его начертании, ибо такому дефилированию малый угол горизонтального обстрела и малое число орудий идут только на встречу. [1039]
Пользы броневых башенок на брустверах фортов я не отрицаю, но главным объектом их действия считаю инженерную атаку, поражение подступов к фортам ещё задолго до штурма. Уверен, что в будущих осадах атакующий будет методичен. Эта методичность, между прочим, выразится в том, что поражение фортов на разрушение будет приурочено к моменту торжества инженерной атаки, к кануну взрыва фланкирующих рвы построек, без уничтожения коих штурм — авантюра. Начав осыпать форт фугасными снарядами, осаждающий будет вести такую стрельбу непрерывно; затем, не прекращая огня, перейдёт на шрапнель и тут же бросится на штурм. Если башенки и не будут подбиты огнём фугаcным, то впереди них окажутся груды земли, которую убрать некогда и нельзя, и при штурме они будут молчать. Собственно для отбития штурма много надёжнее артиллерия выкатная, хранимая до штурма в таких безопасных помещениях, добраться до коих можно только, срыв форт до основания. Конечно, тут имеется в виду артиллерия, приуроченная к сказанной задаче. Техника уже разрабатывает 3-дм. скорострельную пушку, система которой, со щитом, будет весить менее 30 пуд. Такую пушку будет возможно не только выкатить по повреждённой аппарели на изрытый барбет, но и поднять и поставить где угодно. А так как правильной инженерной атаки у Озерка не предвидится, то и башенки не являются там необходимостью.
Определение численности и состава гарнизона крепости Озерка произведено на следующих основаниях.
Пехоты требуется 32 батальона или две дивизии, по расчету: а) на сухопутный фронт п-ова Рыбачьего, протяжением в 32 версты, примерно около 85% от нормального гарнизона для фортового обвода такой длины — 28 батальонов; б) на 6 вёрст ограды на п-ове Среднем, ограды-препятствия, приспособленной к обороне лишь участками, а не по всей линии (комбинация фронтальной, фланговой и перекрёстной обороны) — 2 батальона; в) на главную береговую артиллерийскую позицию — 3 роты; г) на [1040] две береговые батареи п-ова Среднего — по ½ роты; д) четыре передовые форта-батареи — по 1 роте. Всего пехоты около 32.000 человек.
Количество артиллерийского гарнизона, полагая на каждое орудие, как то принято: на береговые — 18, на сухопутное артиллерии борьбы — 16, на противоштурмовое — 6 и на пулемёт — 3, выразится цифрою в 11.848 человек (84 × 18 + 480 × 16 + 294 × 6 + 212 × 3) или с нестроевыми и командами для мастерских примерно 10 батальонов (рота военного состава — 327 человек).
Кроме того, как уже сказано, необходимо иметь в крепости по крайней мере один дивизион запряжённой полевой артиллерии.
Для разведывательной и ординарческой службы и для иных нужд крепости необходимо иметь не менее одной сотни казаков.
Принимая во внимание малую вероятность ведения у Озерка на сухопутьи минной войны и вероятность развития относительно серьёзных подводных минных заграждений только в Б. Волоковой губе, отсчитываясь от обыденных потребностей в деле обслуживания телеграфных и телефонных линий в крепости среднего размера, наконец, опираясь на огобые, нижеизлагаемые соображения о потребных для Озерка новейших средствах для воздушных разведок, наблюдения и борьбы с воздушными разведчиками неприятеля — инженерных войск предположено иметь: две сапёрные роты, одну минную роту большого состава, одну телеграфную роту с искровым отделением и две воздухоплавательные роты.
Исходя из приведенных данных, весь гарнизон Озерка исчислен в количестве около 46.000 человек.
Вряд ли необходимо добавлять, а тем менее доказывать, что этот гарнизон обязательно содержать постоянно в составе частей по штатам военного времени.