О СООРУЖЕНИИ ПОРТА ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА III {1}
Часть I.
Исторический очерк попыток решения вопроса об устройстве военного порта в незамерзающих водах Балтийского моря. Значение Либавского порта как операционного базиса для действий Балтийского флота.
Сооружение порта Императора Александра III представляет осуществление той идеи, которая проходит через всю историю русского флота на Балтийском море, начиная со времён Петра Великого — идеи создания для военного флота на Балтийском море опорного пункта, как для активной борьбы с неприятелем, так и для содействия обороне берегов — не только летом, когда Финский залив свободен ото льда, но по возможности в течение всего года. Заложив 16 мая 1703 года свою новую столицу в устье Невы, Пётр со страшной энергией и крайним напряжением сил государства приступил к постройке укреплений в Кронштадте, имея в виду главным образом прикрытие с моря Петербурга. Побережье, которым тогда владела Россия, простиралось на запад только до Нарвы и для охраны его достаточен был тот же Кронштадт; об активных действиях против шведов было ещё рано думать. Но лишь только в 1710 г. капитулировал Ревель, Пётр, с тою же энергиею — как в Кронштадте, приступил в 1713 г. к постройке там довольно обширной военной гавани и усилению укреплений города. Работы в Ревеле велись до 1724 г., когда был построен западный больверк, прорыт адмиралтейский канал, создана верфь для починки и даже постройки судов и сделана внутренняя пристань (так называемый купеческий мост), построен на насыпи в море редут около берега [2] с юго-восточной стороны гавани и устроен водопровод. Западный больверк того времени состоял из современных — западного и южного, соединённых в одно целое и имел общую длину до 400 сажен. Глубина воды за больверком была от 15 до 23 фут, а глубина у его оконечности — 25 фут. В 1718 году Пётр уже не довольствовался Ревелем, а обратил внимание на Рогервик и, прибыв туда со всем флотом, лично сделал промеры бухты. В том же году он приказал: построить там для себя два деревянных дома, заготовлять лес для постройки казарм, мастерских и пристаней, отыскивать пресную воду и с большим торжеством, вместе с «супругою, знатнейшим духовенством и вельможами», бросил в море первый камень, полагая тем основание новому порту.
В 1721 году, собрав в военную коллегию всех генералов и инженеров, находившихся тогда в Петербурге, Пётр показал им план Рогервикской бухты, разъяснил все неудобства Кронштадта и потребовал от каждаго из членов собрания ответа: «полезно ли построить в Рогервике порт или нет?» Встретив единодушное сочувствие, Государь приказал немедленно начать работы. В 1722 году были выстроены: церковь, 68 казарм, 8 офицерских квартир, ветряная мельница и две пристани. В 1723 году, Пётр вновь приходил с флотом в Рогервик и заложил мол по собственноручно составленному им чертежу. В 1724 году мол был уже выведен от берега на длину 156 саж. Относительно работ в Ревеле, Пётр в 1724 году приказал: «содержать так, как ныне есть, а между тем подумать, когда Рогервик офортификуется, нужна ли она (т. е. Ревельская военная гавань и крепость) будет».
Со смертью великаго основателя русскаго флота устройство военного порта в Рогервике не представлялось для правительства делом настоятельной необходимости. Работы, правда, не прекращались, но единственно из уважения к памяти Петра, и заключались почти исключительно в поддержке уже построенного — трудом ссыльно-каторжных; главным же занятием распорядителей была бесконечная переписка с жалобами на недостаток средств и просьбами о присылке инструкций. Хотя в 1746 году императрица Елизавета, постоянно выражавшая сочувствие всем предположениям своего отца, посетила Рогервик и, найдя, что устройство там порта может принести «великую государственную пользу», повелела усиленно продолжать работы, но положение [3] дела не улучшилось. Так тянулось дело до восшествия на престол в 1762 году императрицы Екатерины II. В собственноручном рескрипте к фельдмаршалу Миниху, императрица выражала желание окончить рогервикские работы, которые она считала за «необходимую государственную нужду» и, назначив Миниха директором работ, надеялась: «чтобы его старанием сие славное дело окончилось». В том же году, 19 августа, Рогервик был переименован в Балтийский порт, как бы для указания на первенствующее значение Рогервика для владения водами Балтики. С горячей преданностью делу и глубоким убеждением в непогрешимости предначертаний Великого Петра, принялся Миних за возложенное на него поручение и к началу 1763 года представил свои соображения и оценку предположенных работ. По его исчислению требовалось на устройство военного порта 10.200.000 рублей; скорость постройки зависела от числа назначаемых на работы людей: при 8000 рабочих Миних полагал окончить работы в 34 года, а при 16000 рабочих — в 17 лет. Такие средства, а особенно отпуск 10.200.000 руб., были серьёзным препятствием для благоприятного решения вопроса. Дело, по приказанию императрицы, посетившей работы летом 1764 года, было передано в особую комиссию, явно несочувствовавшую Миниху. Борьба Миниха с комиссией тянулась около 5 лет; затем заключение комиссии поступило на рассмотрение сената, представившего ясно выраженное мнение о бесполезности работ в Балтийском порту. 18 ноября 1768 года участь Балтийского порта была решена Высочайшей резолюцией: «работы остановить, а о каторжных сделать рассмотрение, дабы они праздны не были».
Главнейшими врагами Балтийского порта были защитники интересов Ревеля и других приморских городов Остзейского края; опасались, что с устройством Балтийского порта морская торговля этих городов встретит серьёзного конкурента. Добившись остановки работ в Балтийском порту, защитники Ревеля заботливо хлопотали об устранении всякого предположения относительно устройства нового порта. Таким образом был оставлен без внимания проект инженер-генерала Вейсмана об устройстве порта в бухте Мустельгам — на западном берегу острова Эзеля, поданный им императрице в 1777 году, а особый «комитет для образования флота», назначенный в 1803 году, решительно утверждал, что Рогервикская бухта «вовсе не пригодна для устройства военнаго порта». [4]
Между тем, в Ревеле вновь предполагаются работы по улучшению и расширению гаваней. Немедленно по прекращении работ в Балтийском порту было решено построить новую каменную военную гавань на 25 линейных кораблей с соответствующим числом фрегатов. Проект, впрочем, не осуществился, и ограничились только необходимыми исправлениями старых сооружений. Около 1790 года был составлен инженер-подполковником де-Витте новый проект устройства военной гавани на 50 кораблей и 20 фрегатов. Этот проект также остался без исполнения. При императоре Павле исправлены и частью вновь возведены ветхие деревянные портовые здания. Постройка новых гаваней была начата не раньше 1813 года и продолжалась по 1825 год. В это время построены северный и восточный больверки — оба военного характера, представлявшие батареи, вооружённые большими орудиями.
После присоединения в 1810 году Финляндии было обращено внимание на Свеаборг как важный опорный пункт для мелких судов, действующих в шхерах. Укрепления Свеаборга были усилены, и в нём были основаны морские учреждения для починки и постройки малых судов и соответствующий морской арсенал. Таким образом, в конце царствования императора Александра I мы имели на Балтике кроме Петербурга три военных порта: два при входе в Финский залив (Ревель и Свеаборг) и один в глубине залива — Кронштадт, составлявший главный центр кораблестроения и склад военных и продовольственных запасов. Для действий вне пределов Финского залива мы не имели никакого опорного пункта, так как существовавшие еще остатки зданий и складов в Балтийском порту были окончательно уничтожены шведскими крейсерами в тёплую зиму 1790 года, когда шведские порты были открыты, а русский флот оставался запертым льдом в Кронштадте и Свеаборге.
При императоре Николае I вновь возбудился вопрос о военном порте вне пределов Финского залива. Инициатива принадлежит самому императору, который еще до вступления на престол, бывши генерал-инспектором по инженерной части, лично осмотрел многие порты Балтийского моря и избрал Бомарзунд в Аландских островах. Для прикрытия порта предполагалось построить один главный форт на 2500 человек и 5 больших отдельных каменных башен и, кроме того, на окружающих гавань мелких островах [5] предполагалось построить ещё 7 башен. К работам приступили в 1829 году, по окончании Турецкой войны, но они тянулись очень медленно, так что к 1853 году была готова только одна большая оборонительная казарма и три башни.
В то же царствование значительно улучшены и расширены морские учреждения Кронштадта и Петербурга и перестроена часть стенок, ограждающих Кронштадтские гавани. В Ревеле перестроен западный больверк, построен новый восточный больверк и исправлен северный. Тем не менее, за неимением опорного пункта вне Финского залива, невозможно было поддержать господство русского флота на Балтике, особенно при могущественном противнике, каким явился в 1854 году союзный англо-французский флот.
Ещё в 1852 году, в предвидении новых политических комбинаций, был образован особый Балтийский комитет для обсуждения всех вопросов относительно обороны берегов Балтийского моря. Когда зашла речь об участии флота при обороне, то только один смелый голос явился с предложением послать флот к берегам Дании, чтобы запереть Зунд и Бельт. Общее же мнение было то, что флоту остаётся пассивная роль: содействовать обороне портов, причем главная масса больших судов должна быть сосредоточена для обороны Кронштадта. Остальные суда были распределены между Свеаборгом и Ригой, и на помощь им, а также для обороны шхер было построено несколько десятков гребных канонерских лодок.
Береговые укрепления были значительно усилены в Кронштадте, Ревеле, Динамюнде и построены временные батареи в Або, Фридрихсгаме, Кюмень-городе, на Транзундских островах и в Усть-Нарве. Кронштадтские фарватеры и многие фарватеры в шхерах были закрыты заграждениями из ряжей или затопленных судов. Довольно надежным портом относительно обороны были только Кронштадт и Свеаборг; во всех же остальных пунктах сила защиты зависела более от сухопутных войск, чем от флота и береговых батарей, и всё протяжение берега от Либавы до Риги, от Риги до Ревеля, от Або до Торнео, а также Моонзундский архипелаг — оставались совершенно открытыми.
Неприятель сделался таким образом полным хозяином моря. Взяв Бомарзунд в начале августа 1854 года и образовав склады на Аландских островах, неприятель создал [6] новый опорный пункт на острове Нарген и совершенно свободно делал рекогносцировки по всем берегам, держа в постоянной тревоге оборону. Внешний или показной успех действий флота союзников был невелик, но если принять во внимание, что в тяжёлый для нас 1855 год оборона берегов Балтийского моря отняла от действующей армии 207.000, а с резервами до 280.000 человек и 384 орудия, то не трудно видеть — как дорого обошлась России пассивная роль флота! Союзники понимали это очень хорошо и по Парижскому трактату обязали нас не возобновлять укреплений Бомарзунда.
По окончании Крымской войны, в 1856 году, под живым ещё впечатлением беззащитности наших Балтийских берегов, был образован под председательством Его Императорского Высочества Генерал-Адмирала особый комитет для рассмотрения всех вопросов, касающихся защиты берегов Балтийского моря. В нём принимали участие: генерал-инспектор по инженерной части, генерал-фельдцейхмейстер, высшие чины армии и будущий военный министр — в то время генерал-майор Милютин. Собрав мнения главных местных начальников по обороне берегов во время минувшей войны (генерал-адъютантов: Берга, графа Ридигера, князя Меньшикова, князя Суворова и графа Граббе) и приняв во внимание соображения, высказанные генерал-адъютантом Тотлебеном, комитет поставил следующий вопрос: «где должны находиться наши первоклассные морские учреждения»? Рассмотрев затем значение трёх существовавших в то время главных портов — Ревеля, Свеаборга и Кронштадта, комитет пришел единогласно к следующим заключениям:
1) Ревельские гавани слишком тесны для помещения значительного военного флота и, кроме того, не могут быть по своему положению предохранены от бомбардирования с моря. Расширение гаваней и прикрытие их батареями потребует, вследствие неблагоприятных местных условий, крайне трудных и дорогих сооружений.
2) Свеаборг имеет закрытый рейд, но для полной его защиты необходимо занять укреплениями весьма растянутую позицию, для чего нужно много войск и артиллерии. Кроме того, Свеаборг не имеет места для устройства адмиралтейства и замерзает на весьма продолжительное время — до 5 месяцев.
3) Кронштадт занимает очень неудобное положение в [7] самой глубине Финского залива, гавани его тесны, мелководны и тоже заперты льдами в течение 5 месяцев. Гавани, конечно, могут быть расширены и углублены, но и при таком условии невозможно ограничиться Кронштадтом вследствие неудобств его стратегического положения и долгого замерзания.
По мнению комитета: «доколе флот наш будет находиться в Кронштадте, до тех пор он будет осуждён на пассивную роль, совершенно несовместную с назначением морских сил какого бы то ни было государства, а тем более России».
Вследствие этого, комитет пришел к убеждению в необходимости создать новый опорный пункт для флота и указывал на выгоды Балтийского порта, находящегося почти в незамерзающих водах. Это обстоятельство вместе с выгодным стратегическим положением и простором для устройства адмиралтейства побуждало, по мнению комитета, к производству новых подробных исследований Балтийского порта, чтобы окончательно выяснить — как размер, так и стоимость необходимых там для флота сооружений. Вместе с тем комитет полагал, что Ревельский порт следует упразднить, Свеаборг не расширять как военный порт, а признать его станциею для шхерной флотилии и сообразно этому назначению усилить его укрепления; усиление же Кронштадта продолжать на прежних основаниях, потому что этот пункт: «если и утратит со временем значение первоклассного порта, то всё же сохранит свою важность по положению относительно Петербурга».
Заключения комитета получили Высочайшее утверждение 9 декабря 1856 года, и в следующем году начаты исследования Балтийского порта, порученные особой комиссии под председательством вице-адмирала Панфилова. Комиссия подтвердила мнение комитета об удобствах Балтийского порта для устройства в нём первоклассного военного порта и в начале 1859 года представила вполне разработанные проекты всех сооружений. Не входя в описание проектированных сооружений, достаточно сказать, что общая их стоимость была исчислена в 23.000.000 рублей, из которых более половины, именно 12.350.000 рублей, составляли стоимость гидротехнических сооружений для образования гаваней и прикрытия рейда от северных жестоких ветров. Из остальной суммы 4.650.000 рублей было назначено на устройство адмиралтейства и 6.000.000 — на постройку казарм, [8] офицерских домов, госпиталя, слободки для семейных нижних чинов, трёх церквей и разных других сооружений. Большая ценность гидротехнических сооружений происходила от тогдашнего состояния техники, когда ещё не были известны ни экономичные средства для выемки грунта под водой, ни рациональные типы ледоколов. Поэтому комиссия не могла придти к выбору места для гаваней в самом конце залива, на отмелях между островом малый Роге и берегом, или на низменном берегу материка около этих отмелей и проектировала гавани на большом рейде, свободном от льда и не требующем подводных выемок, но где море очень глубоко и сооружения расположены на глубине от 6 до 10 сажен, а прикрывающий мол даже на 20-саженной глубине. Значительность исчисленной суммы, к которой надо было ещё прибавить стоимость укреплений, замедлила решение дела, да и вряд ли было своевременно в 1860 году приступать к такому трудному и дорогостоящему предприятию, как устройство нового военного порта. Наступало начало важного переворота в военном деле — явилась нарезная артиллерия и первые попытки одеть суда непроницаемою для снарядов бронёю. Борьба между пушкой и бронёй повела к непрерывному ряду технических усовершенствований, а преследование идеи достигнуть непроницаемости брони или уравнять шансы борьбы введением нового типа судов — к постоянному изменению типа и конструкции судов. Переворот был слишком серьёзен, чтобы новые взгляды могли установиться в течение нескольких лет, и неудивительно, что до конца 70-х годов они постоянно колебались. Впрочем, они не имеют полной ясности и определённости даже в настоящее время.
С изменением артиллерии и типов военных судов должны были измениться: морская стратегия, морская тактика, а также система защиты берегов, т. е. основы для решения вопроса о месте для военного порта и о расположении его защитных сооружений и учреждений. На систему защиты берегов должно было оказать влияние и частное изменение социального строя всех государств на континенте Европы — введение общей воинской повинности, которое дало возможность довести силу сухопутных армий до пределов, ещё незадолго перед тем считавшихся неосуществимыми.
В то же время в России начала сооружаться сеть железных дорог. Хотя при выборе линий всегда принимались во внимание военные соображения, но нельзя было игнорировать [9] интересы экономические, а быстрое развитие экономических сил России в 70-х годах поневоле заставляло подчинять иногда военные соображения интересам торговым и промышленным.
Юго-восточный угол Балтийского моря, благодаря нескольким линиям железных дорог, проникающим далеко внутрь страны и упирающимся в почти незамерзающие порты, скоро стал важным местом заграничной торговли России. Естественное желание отвлечь отпуск русского хлеба от Данцига и Кёнигсберга и дать исход зерновым продуктам средне-русских губерний побудило протянуть рельсовые пути к Либаве и Риге и весьма скоро оба эти порта, особенно первый, значительно увеличили отпуск русского хлеба за границу. В то же время Ревель сделался зимним портом для Петербурга.
Вместе с вопросом о постройке Либаво-Роменской железной дороги в первый раз является мысль об устройстве военного порта на Курляндском берегу. В 1868 году бывший генерал-губернатор Прибалтийского края, генерал-адъютант Альбединский ходатайствовал о проведении железной дороги от Риги до Виндавы и об устройстве в последнем пункте военного порта. При предварительном рассмотрении дела было отдано предпочтение Виндаве и было решено устроить в Либаве обширный коммерческий порт и исследовать топографические и гидрографические условия Виндавскаго рейда и нижнего течения реки Виндавы, но в скором времени устройство военного порта в Виндаве было признано неудобным по стратегическим соображениям.
Таким образом, вопрос о военном порте остался открытым, и ему было суждено вступить в новый фазис под влиянием изменившегося в 1871 году политического положения европейских государств.
Ещё в 1867 году, уничтожив первенство Австрии и приобретя Шлезвиг и Гольштейн, Пруссия приступила к устройству военного порта в Киле и постройке броненосного флота. Возраставшее могущество Пруссии и её стремление к гегемонии в Германии привело её к столкновению с Францией, причем она была поддержана всеми германскими государствами и дружественным нейтралитетом России.
Победа Пруссии над Францией и образование могущественной Германской Империи передвинули центр тяжести военной силы Европы с запада на восток; наш непосредственный сосед — Германия сделалась сильным военным государством [10] в самой средине Европы, а энергия, с которою она принялась за сооружение флота и устройство военных портов, не останавливаясь ни перед какими расходами, показывали, что она стремится и к господству на Балтике.
В ответ на вооружение Германии мы начали работы по усилению обороны существовавших портов: Кронштадта, Свеаборга и Динамюнде и может быть тогда же приступили бы к усилению состава флота и устройству для него новых опорных пунктов, если бы не были вовлечены в сложные политические затруднения на Балканском полуострове, приведшие к тяжелой для нас войне 1877—78 гг. Только в 1881 году, по восшествии на престол императора Александра III, когда несколько улучшилось положение наших финансов, можно было подумать о соответствующем достоинству России развитии военных и морских сил.
Между прочим было обращено внимание и на необходимость усилить флот Балтийского моря и дать ему средства для активной обороны, не допускающей блокады берегов, и возможность перехода в наступление при всяком удобном случае, «что может быть достигнуто лишь устройством обеспеченных стоянок, с необходимыми мастерскими, в наименее замерзающих частях наших берегов».
С этой целью с 1881 по 1886 год были произведены исследования — как чисто технические, так и гидрографические во многих пунктах восточного берега Балтийского моря и, кроме того, был предпринят целый ряд поездок полевых и морских для тактических и стратегических обозрений берегов. К концу 1886 года было собрано много данных для разрешения давнего и весьма важного для флота вопроса, значение которого ещё больше усилилось решением соединить германские порты Киль и Вильгельмсгафен морским каналом, доступным для самых больших военных судов. Сооружение канала, уже оконченного и открытого ныне 8 (20) июня, удваивает силу германскаго флота, давая ему возможность, не пользуясь далёким и иногда по политическим обстоятельствам неудобным путём через Зунд и Бельт, быстро переходить из Немецкого моря в Балтийское и обратно. При таких условиях германский флот является серьезною угрозою нам на Балтийском море. На протяжении 500 миль морского берега в Балтике (см. чертеж № 1) Германия имеет: 1) первоклассный порт Киль в расстоянии 350 миль от границы, связанный морским каналом с Вильгельмсгафеном и, следовательно, все средства последнего [11] порта тоже находятся в распоряжении флота, действующего в Балтийском море; 2) два сильно укреплённых порта: в Данциге и Кёнигсберге с передовым портом в Пиллау, с нужными морскими учреждениями и арсеналами; 3) четыре станции береговой обороны первого класса (для канонерок и миноносцев): Травемюнде, Свинемюнде, Пиллау и Мемель; 4) семь таких же станций второго класса: Апенраде, Фленсбург, Зондербург, Дюппель, Варнемюнде, Грейгевальдерзее и Кольберг; 5) 60 семафорных и несколько голубиных станций. Кроме того, в военное время флот может отчасти воспользоваться для исправления судов средствами богатых торговых и промышленных городов Штеттина и Любека.
С нашей стороны на протяжении берега в 1350 миль (включая и берега Рижского залива, но без островов) мы имеем первоклассный порт в Кронштадте — в 500 милях от границы, затем порт в Петербурге, приспособленный главным образом для судостроения, второклассный порт в Свеаборге, имеющий средства только для мелких исправлений, и небольшие морские учреждения в неукреплённом Ревеле. В коммерческих городах нет ни доков, ни эллингов, пригодных для военных судов; впрочем, в Риге и Або существуют незначительные мастерские, достаточные для небольшого числа миноносцев и малых транспортов. Минные станции и вообще организация подвижной обороны берегов ещё далеко не получили должного развития.
Очевидно, что для уравновешивания наших морских сил на Балтике с германскими надо сделать ещё многое и прежде всего создать для флота опорный пункт в южной части моря — в незамерзающих водах, чтобы флот не оставался парализованным в течение нескольких месяцев, представляя неприятелю полную свободу действий от Либавы до Аландских островов, а особенно — у свободного от льда Курляндского берега. Решение вопроса об устройстве порта должно было стоять на первом плане ещё по двум соображениям: 1) на сооружение порта и устройство в нём всех морских учреждений требуется значительное время — с какою бы энергиею ни велись работы, и 2) сообразно с увеличением флота являлась надобность в постройке новых складов для военных и продовольственных запасов, жилых зданий и мастерских для ремонта судов. Замедление в устройстве порта привело бы — или к оставлению новых судов без средств для их вооружения и содержания, или [12] к постройке зданий в старых портах, где они впоследствии оказались бы лишними. Этим объясняется настойчивое стремление к скорейшему и окончательному решению вопроса о выборе места для нового порта. Изыскания продолжались непрерывно с 1885 до половины 1889 года, и вопрос был рассмотрен всесторонне.
В 1890 году была окончательно избрана Либава и положено начало практическому осуществлению идеи дать флоту надежный опорный пункт для активных действий в водах Балтийского моря. С устройством порта в Либаве для флота явится возможность выйти из той пассивной роли, на которую он был обречён в течение 170 лет, и получить снова то значение, которое он имел при Великом его основателе, когда, руководимый гением Петра, он завоевал господство на Балтике и унизил грозного в то время противника. И главную причину успешности действий флота в начале прошлого столетия надо видеть в необыкновенной последовательности стратегических операций, разумном и соответственном цели выборе опорных пунктов.
В 1703 году, заложив Петербург, Пётр устраивает верфь в Лодейном Поле. В том же году Пётр укрепляет Кроншлот, который в 1704 и 1705 годах при поддержке судов и батарей, построенных на острове Котлин, уже даёт сильный отпор шведскому флоту. Тогда Пётр переносит верфь в Петербург и посылает крейсера по южному берегу Финского залива до устья Наровы и в шхеры — до Борго. В 1706 году, сознавая важность владения Выборгом как портом для гребной флотилии в шхерах, Пётр пытается его взять, но терпит неудачу. В 1710 году он осаждает Выборг с сухого пути и желает помочь успеху осады действиями флота. Здесь в первый раз видно влияние замерзания моря. Русский молодой флот ещё не в силах дать бой противнику в открытом море, а потому Пётр начал морской поход из Кронштадта раннею весною, когда тронулся лёд в восточном конце Финского залива и когда шведский флот не мог ещё придти на помощь Выборгу. Со страшными трудностями и потеряв несколько судов, Пётр все-таки достиг Выборга, доставил осаждавшим войскам продовольствие, и Выборг был взят. Опираясь на Кронштадт и Выборг, Пётр предпринимает в 1713 году морской поход к Гельсингфорсу, берёт его, укрепляет и устраивает там верфь и в тоже время устраивается корабельная верфь в Ревеле, взятом сухопутными [13] войсками в 1710 году. В 1714 году, сосредоточив галерный флот в Гельсингфорсе, а корабельный в Ревеле, Пётр идёт в открытое море и победою при Гангуте 27 июля 1714 года упрочняет господство флота в Финском заливе. Корабельный флот постепенно очищает море от шведских каперов, а галерный проникает в шхеры восточного берега Ботнического залива и делает набеги на шведский берег. Сознавая важность раннего начала морских операций, Пётр в 1715 году посылает на зимовку в Либаву галерный отряд с 5000 сухопутных войск и двигает его раннею весною 1716 года к шведским берегам. Через два года Пётр уже полный хозяин вод Балтики и идёт с флотом в Зунд, где ему предоставляется почетное командование над собравшимися в Зунде флотами — английским, голландским и датским. Тогда, в 1718 году, Пётр закладывает новый порт в Рогервике, и его флот делает набеги, разоряя шведское побережье даже около Стокгольма.
Успехи Петра на Балтике тревожат Англию, и сильный английский флот вступает в Балтийское море. Вынужденный прекратить плавание корабельного флота, Пётр продолжает действия галерного у шведских берегов, посылает десант с Аландских островов к Гефле и заставляет Швецию заключить в 1721 году славный для России Ништадтский мир. В том же году Пётр начинает серьёзные работы по устройству порта в Рогервике.
Значение, которое при Петре Великом получил русский флот на Балтийском море, и уверенность правительства в состоянии флота дать отпор даже сильному противнику сделали возможным гордый ответ Екатерины I в 1726 году, когда на появление английской эскадры у Ревеля и угрожающее письмо английского короля Государыня писала, что никакие угрозы не помешают флоту выйти в море и что она «ни от кого кроме Единаго Бога зависит и законы от иного-кого принять вознамерена».
Да пошлет же судьба Балтийскому флоту и в будущем случай выказать себя столь же надёжною опорою своего отечества!
Бросим теперь общий взгляд — на сколько изменятся, сравнительно с настоящим положением, условия операций флота на Балтийском море после устройства Либавскаго порта.
На первом плане стоит возможность активных действий [14] против неприятеля во всякое время года. В те редкие, исключительно суровые зимы, когда скопление плавучего льда перед курляндским берегом может затруднить на непродолжительное время выход флота из Либавы, лёд будет служит препятствием и для движений неприятеля, потому что в этом отношении германские порты находятся в совершенно одинаковых с Либавою условиях. Бывает даже, что лёд меньше стесняет подход к Либаве, чем к Килю, а например в прошлую зиму Либава оставалась открытою в то время, когда Зунд был покрыт сплошным льдом. Поэтому на будущее время неприятельский флот, начавший кампанию раннею весною, не станет уже полным хозяином у наших незамерзающих берегов, как теперь, когда наш флот заперт льдом в Кронштадте и Свеаборге до апреля, а иногда и до мая.
Какое значение имеет даже незначительная разница времени в возможности свободного выхода флота из портов, наглядно подтверждается прмером шведской войны 1808—1809 годов. Кроме шведского флота, мы имели на море ещё другого сильного противника — англичан. Хотя Англия понимала, что присоединение России к континентальной системе Наполеона было неискренно, но, по своей традиционной политике, она была не прочь уничтожить даже незначительные в то время морские силы России. Таким образом, часть нашего корабельного флота, вооружавшаяся в Ревеле, несмотря на открытие этого порта раннею весною, не могла действовать у берегов Финляндии в виду превосходных сил англо-шведского флота. Шхерная флотилия была ещё затёрта льдами в Кронштадте и Выборге, когда сухопутная армия в марте 1808 года взяла Гельсингфорс, причём мы овладели довольно значительным числом шведских шхерных судов, зимовавших в Свеаборге. Из них была сформирована и поспешно вооружена эскадра, которая при первой возможности двинулась шхерами к Або, захватила все доступы к этому городу с моря и другие более важные фарватеры в шхерах. С открытием навигации шведы энергично пытались прорваться к Або, но встретили сильный отпор. Мы успели защитить фарватеры до прихода помощи из Кронштадта и Выборга и затем до поздней осени господствовали в шхерах, препятствуя шведской флотилии действовать во фланг и тыл сухопутной армии, постепенно очистившей от шведов всю Финляндию до северной оконечности Ботнического залива. Очевидно, что свобода и успешность действий сухопутной армии обусловливались [15] в данном случае успешными действиями флота. В следующую зиму наши войска, перейдя по льду Ботнический залив, явились на шведском берегу, но весьма скоро были поставлены в затруднительное положение, потому что с открытием навигации военный англо-шведский флот препятствовал подвозу запасов, блокируя все наши порты. Только мужество наших войск, испытавших много лишений и решительное движение к Стокгольму, заставили шведов согласиться на мир, по которому мы приобрели Финляндию.
В ту же войну Либава служит для военных целей — как незамерзающий порт. Из неё в начале апреля 1808 года была сделана попытка овладеть островом Готланд посредством небольшаго отряда, перевезенного на купеческих судах; впрочем, экспедиция вследствие малочисленности десанта и невозможности поддержки флотом не имела успеха.
При будущих войнах Балтийский флот, имея опорный пункт в незамерзающем Либавском порту, расположенном почти у самой границы, может оказать существенную помощь обороне берегов, угрожая во всякое время прерывом сообщений неприятельского флота, направившегося к нашим берегам к северу от Либавы. Если вместе с расположением эскадры активной обороны в Либаве организовать подвижную защиту Моонзундских проливов канонерками и миноносцами (с постановкою в проливах минных заграждений), преградить доступ к Рижскому порту и закрыть вход в Финский залив постановкою минных заграждений (что удобоисполнимо при широте входа между островами Оденсгольм и Руссарэ не более 25 миль и глубине не более 45 сажен), то при содействии судов береговой обороны наше прибрежье на всём протяжении от Либавы до Або будет труднодоступно для неприятельского флота и не потребует для своей защиты значительных сухопутных сил. Печальный пример Восточной войны 1853—1855 годов уже не повторится!
Либава даст также возможность отправки из неё судов в дальние воды во всякое время. Подобные отправки, требующиеся нередко по политическим обстоятельствам, полезны только в том случае, когда совершаются немедленно, чему не может удовлетворить Кронштадт, закрытый 5 месяцев.
Второе существенное изменение условий операций флота после устройства порта в Либаве, относится к тому случаю, [16] когда флоту предстоят наступательные действия в западной части Балтийского моря до Дании и у южных берегов Швеции. Здесь главнейшее значение будет иметь близость опорного пункта. Даже в прежнее время, при парусном флоте и судах обыкновенной деревянной конструкции, близость опорного пункта оказывала огромное влияние на успех действий флота. Пополнение убыли команд, доставка к эскадре военных и продовольственных запасов, замена подбитых орудий, перемена повреждённого рангоута и починка корпусов — всё это не представляло больших трудностей, когда операционный базис находился, так сказать, под рукою. Пётр понимал это инстинктом военного гения при постепенном завладении водами Балтики, создавая новые операционные базисы по мере движения вперёд флота. Теперь, когда боевое судно представляет сложный механизм, заключенный в железном корпусе и когда починка судна невозможна без обширных дорого стоящих мастерских и сухих доков, близость операционного базиса тем более необходима. Кроме того, современные суда нуждаются в обеспечении топливом, недостаток которого может совершенно парализовать операции флота, и чем дальше от театра военных действий будет операционный базис, тем более стеснится свобода движений судов. Подвоз топлива на купеческих транспортах очень затруднителен и возможен только при полном господстве на море.
Всё это прекрасно выяснилось при действиях французского флота у германских берегов в 1870 году, и потому не удивительно, что, устраивая свои морские учреждения на Балтийском море, Германия, кроме первоклассного порта в Киле, позаботилась устройством двух военных портов поблизости русской границы — в Кёнигсберге (с передовым портом в Пиллау) и в Данциге. Франция обладает в Ламанше Шербуром, построенным как операционный базис на случай войны с Англиею. Но один Шербур уже недостаточен для Франции в Ламанше после возникновения германской морской силы, и в настоящее время являются предположения о постройке нового военного порта ближе к восточной границе. В Англии тоже находят недостаточным иметь в Ламанше Плимут и Портсмут и приступают к устройству военного порта в Дувре.
Затем, чем ближе операционный базис, тем быстрее может флот начать активные действия, что всегда имеет большое значение, и тем легче спасение эскадры в случае [17] поражения. Страшные потери, понесённые французским флотом после неудачного боя при Ла-Гуг (1692 г.), приписываются исключительно дальности операционного базиса — порта Брест. Для Балтийского флота близость операционного базиса особенно необходима, потому что на всём протяжении берега от границы до Кронштадта нет ни одного даже коммерческого порта, куда могли бы скрыться в случае крайности и исправить хотя бы временно свои повреждения эскадренные броненосцы — главная боевая сила. По глубине доступны только Ревель и Свеаборг, но они не имеют почти никаких средств для починки и находятся в 320 милях от границы, а Кронштадт — в 500 милях, и не легко будет его достичь поврежденному судну.
Современному флоту безусловно необходимы близкие к театру военных действий операционные базисы, имеющие удобные и хорошо оборудованные гавани с сухими доками и мастерскими, достаточными для исправления корпусов и машин в самый короткий срок. Теперь уже нельзя, как в старину, повалить корабль на бок и заделывать подводные пробоины «домашними средствами». Если в избранном по военно-морским соображениям пункте нет естественного рейда, то при современном состоянии техники возможно за сравнительно умеренную сумму устроить искусственный рейд вполне достаточных размеров, как это будет видно дальше из описания исполнения работ по постройке военного передового порта в Либаве.
Из вышеизложенного видно, что, имея операционный базис в Либаве, Балтийский флот станет в наиболее благоприятные условия, как в отношении своей главнейшей миссии — активной обороны берегов, так и для действия наступательно в западной части моря. Даже при слабых силах либавская эскадра своим присутствием в южной части моря будет отвлекать неприятеля и не допустит его занять угрожающее для нашей армии фланговое положение. В мирное время либавская эскадра, находясь частью в полной боевой готовности, частью в таком состоянии, которое допускает самое быстрое вооружение судов, будет представлять грозную боевую силу, готовую к действию во всякое время года и из неё немедленно могут быть посланы в дальние воды суда, если это потребуется по политическим соображениям.
Столь важное значение Либавскаго порта для Балтийского флота привело Морское ведомство к мысли: исходатайствовать соизволение Его Императорского Величества на наименование [18] этого порта — портом Императора Александра III, державною волею которого возродился Черноморский флот и восстанавливается морская сила на Балтийском море, соответственно современному политическому положению Европы и достоинству России в сонме Европейских государств.
Кронштадт и Петербург не потеряют и при Либаве своего значения. Оба они останутся по-прежнему главными центрами судостроения и капитального исправления судов в мирное время, а в военное время Кронштадт будет служить операционным базисом для действий флота в Финском заливе. Второстепенный базис флот будет иметь в Свеаборге, что даст флоту Финского залива возможность оперировать за пределами залива до Моонзундского архипелага и Аландских островов и энергично поддерживать защиту шхер по берегам Финляндии.
Задача, предстоящая Балтийскому флоту на будущее время, будет облегчена ещё и тем, что приняты меры для обращения Владивостока в операционный базис для крейсерской эскадры в Тихом океане. План расширения морских учреждений во Владивостоке, составленный в 1886 году генерал-адъютантом Шестаковым, был впоследствии значительно развит. Адмиралтейство уже обладает достаточными мастерскими; оканчивается постройкою сухой док и арсенал; строятся разные склады и жилые здания; устроены большие склады каменного угля, и Владивосток приспосабливается для скорого вооружения и снабжения быстроходных крейсеров из новейших судов Добровольного флота. Крейсеры отвлекут от наших внутренних морей часть морской силы неприятеля для охраны торговых путей по океанам, и это будет иметь место не только в отношении к Англии, но и к Германии, что указывается недавними речами императора Вильгельма II и его стремлениями устроить международное соглашение о нейтралитете коммерческаго флага.