Глава четвёртая
Кажется 3-го декабря я был вызван Главнокомандующим к нему, в Холм. После короткого разговора с Главнокомандующим, генералом от артиллерии Н. И. Ивановым, он направил меня к своему начальнику штаба, чтобы переговорить с ним о деле, по которому я был вызван.
С генерал-лейтенантом Михаилом Васильевичем Алексеевым я был знаком давно. Знакомство наше состоялось еще в 1909 году в Новогеоргиевске по следующему случаю: М. В. Алексеев был в то время в должности генерал-квартирмейстера Главного Управления Генерального штаба. В августе 1909 года была произведена поездка офицеров Генерального штаба в Новогеоргиевск для ознакомления с этой крепостью и с характером возможных боевых действий в случае ее атаки.
Руководителем поездки был назначен генерал М. В. Алексеев, посредником по артиллерийской части был приглашен генерал-майор Маниковский, а по инженерной части я. Мы пробыли в Новогеоргиевске более недели, причем М. В. Алексеев, Маниковский, я, полковник Елчанинов и А. А. Свечин жили вместе, довольно близко познакомились друг с другом и даже сошлись.
Однажды из Петербурга прислали М. В. Алексееву пакет, в котором оказался проект перестройки Новогеоргиевска, составленный в Главном Инженерном Управлении. Михаил Васильевич поручил мне ознакомиться с этим проектом и доложить ему, насколько удачно он применен к местности и может ли быть в таком виде осуществлен. За это время я успел хорошо ознакомиться со всеми особенностями местности и с удовольствием взялся за эту работу. Рассматривая присланный проект, [100] я увидел, что при проектировании крепости не были совершенно приняты во внимание те местные особенности, которые дают возможность проектировать крепость совершенно иначе. Дело в том, что, проходя часто по двору цитадели, я обратил внимание на то, что вырытый там колодец необычайно глубок вследствие очень низкого уровня грунтовых вод, а это обстоятельство давало возможность построить в центре крепости многочисленные убежища для гарнизона и боевых припасов на такой глубине, где никакая бомба не была бы им опасна.
С другой стороны, местность перед старыми фортами левого берега позволяла устройство наводнений. Связь между отдельными фронтами крепости можно было легко осуществить посредством тоннелей под Вислой.
Ни одно из этих обстоятельств не было принято во внимание в присланном проекте, и поэтому я дал заключение, что проект разработан без применения к местным условиям и имеет чисто академический характер. М. В. Алексеев вполне согласился со мной и предложил мне составить и представить ему мой проект перестройки крепости. Я очень охотно и с увлечением занялся этим и привлек к участию в работе знатока Новогеоргиевска и очень хорошего инженера А. П. Шошина. Вместе с ним мы разработали этот проект, и я представил его М. В. Алексееву.
Мы думали, что делали очень хорошее и полезное для государства дело, а вышел для нас обоих скандал и неприятность. Генерал Алексеев, возвратившись в Петербург, представил этот проект Начальнику Генерального штаба генералу Палицыну, который собрал у себя для его рассмотрения комиссию из офицеров Гененерального штаба и артиллеристов. Комиссия единогласно одобрила проект. Тогда генерал Палицын направил проект в Главный Крепостной Комитет. Председателем Комитета был в то время генерал от инфантерии Протопопов, очень любивший порученное ему дело и серьезно к нему относившийся. Он вызвал меня и просил дать некоторые дополнительные объяснения. Выслушав их, он сказал, что тоже одобряет проект и внесет его на рассмотрение Комитета, и что я буду приглашен на заседания для защиты проекта. По моей [101] просьбе был приглашен также и Алексей Петрович Шошин. Одновременно с этим генерал Протопопов сообщил об этом проекте и в Главное Инженерное Управление. Вот тут-то и разыгралась гроза: Начальник Главного Инженерного Управления генерал Вернандер, которому я был непосредственно подчинен, сделал мне весьма серьезное внушение за то, что проект был подан не по порядку, то есть не через Главное Инженерное Управление. Этот инцидент потом оказал влияние на служебную карьеру Шошина и мою. Тем не менее мы защищали наш проект в Главном Крепостном Комитете весьма успешно и дело близилось уже к концу, как вдруг... Военный министр, генерал Редигер, увольняется и на его место назначается другой. Главный Крепостной Комитет был вскоре упразднен и вопрос о перестройке Новогеоргиевска заглох. В Военном министерстве появились новые идеи, идеи об упразднении крепостей... После 1910 года невозможно было и заикнуться о возрождении и об усилении крепостей и это внесло в нашу боевую готовность непоправимый ущерб. Только в конце 1912 года поняли, какая громадная ошибка была допущена и снова возбудили крепостной вопрос, но и на этот раз он был разрешен неудовлетворительно.
М. В. Алексеев в течение этого времени в Петербурге не был. Еще в конце 1909 года он был назначен начальником штаба Киевского военного округа, куда его позвал Н. И. Иванов, назначенный командующим войсками. Вот при каких обстоятельствах я познакомился с М. В. Алексеевым, но, оставаясь на службе в Петербурге, я в следующие пять лет до начала войны с ним не встречался. Только назначенный Комендантом Ивангорода (вероятно, по мысли генерала Алексеева) я, приехав в Холм, снова увидел Михаила Васильевича. Он мало изменился по внешности и, что главное, остался таким же простым и доступным, как был раньше: не только выслушивал мнения, но и сам спрашивал их.
На этот раз он казался мне очень озабоченным. Он сообщил мне, как расположен фронт наших армий впереди Ивангорода и высказал опасение, что с одной стороны сильный натиск противника может прижать наши войска к Висле, а с другой, что имеются сведения, что немцы действительно имеют в виду форсировать Вислу между Варшавой и Ивангородом. [102]
Вследствие этого генерал Алексеев решил создать впереди этого промежутка сильно укрепленную позицию, примерно между Радомом и Гройцами, со свободными промежутками между флангами этой позиции и Варшавой и Ивангородом. Сообщив мне эти свои предположения, генерал Алексеев сказал, что поручает мне эту работу и просит выполнить ее в кратчайший срок.
Так, к ивангородским работам прибавилась еще постройка Радом-Гроицкой позиции.
На другой день ко мне в Ивангород прибыла из Ставки Верховного Главнокомандующего группа офицеров Генерального штаба, с которыми я отправился в Радом для рекогносцировки позиции.
С очень большими затруднениями пришлось организовывать работы по ее укреплению, так как уже ощущался недостаток подвод и рабочих. Тем не менее организовать их удалось и, едва офицеры Генерального штаба окончили рекогносцировку, как тотчас же начались работы. По возвращении в Ставку офицеры Генерального штаба доложили об этом, и я получил от Великого Князя Николая Николаевича телеграмму с выражением благодарности за энергично начатые работы.
Я не знаю, кому именно принадлежит мысль о создании Радом-Гроицкой позиции (генералу Алексееву, судя по его разговору со мной), но она весьма одобрялась Верховным Главнокомандующим. Действительно, идею создать сильную преграду противнику по фронту и таким образом сохранить за нами все переправы через Вислу и полную свободу маневрирования целыми армиями нельзя было не приветствовать. Однако было лицо, занимавшее большой пост и являвшееся большим противником устройства этой позиции. Это был Главнокомандующий Северным фронтом генерал от инфантерии Рузский. Я не знаю, в силу каких именно причин он не относился сочувственно к этому делу. Вначале он настаивал, чтобы между Гройцами и Варшавой не оставляли свободного промежутка, а продлили бы позицию от Гройц до укреплений Варшавы. Это до некоторой степени изменяло идею устройства позиции, но М. В. Алексеев уступил и согласился. Но когда и это дополнение было сделано, генерал Рузский стал доказывать, что вся вообще позиция вовсе не нужна и что ее нужно уничтожить. Между тем для создания этой [103] укрепленной позиции пришлось затратить так много труда и материальных средств, а укрепления ее своею солидностью и отличным применением к местности вызвали такое общее восхищение войск и подавали так много надежд, что уничтожить их, едва была закончена их постройка, являлось делом совершенно недопустимым. Я поэтому поехал в штаб Главнокомандующего и энергично протестовал. Я добился назначения смешанной комиссии из штаба Юго-Западного и Северо-Западного фронтов, которая осмотрела укрепления и признала их полную целесообразность и хорошую постройку. Вслед за этим я командировал военного инженера полковника Крестинского с докладом по этому поводу к начальнику штаба Верховного Главнокомандующего. Это решило дело, и укрепленная позиция была сохранена. Однако, когда несколько месяцев спустя дело дошло до обороны этой позиции, войска наши оказались в таком состоянии по части снабжения их боевыми припасами, что задержались здесь лишь на несколько дней и позицию упорно не обороняли, а устремились далее на восток. Мне лично и тогда и теперь этот шаг нашего командования представляется большой ошибкой. По моему мнению здесь нужно было задержаться значительно дольше и этим выиграть время для подготовки следующей позиции: Вепрж — Ивангород — укрепленный правый берег Вислы — Варшава — Новогеоргиевск и Нарев. Немцы были тоже истощены и форсировать переправы через такие реки как Висла, Вепрж и Нарев они едва ли были в силах. Быть может тогда нам не пришлось бы отходить далее на восток и вторая половина кампании могла принять другой характер.