ПОЧЕМУ Я ВЗЯЛСЯ ЗА ПЕРО
История обычно помнит все, что памяти достойно. Поэтому и через сорок лет после окончания Великой Отечественной войны память о ней так же свежа.
Стоит мне мысленно коснуться тех событий, как сразу же воскресают далекие дни со всеми подробными деталями. И тогда хочется перечитать старые записи, письма друзей-ветеранов, дневники побратимов, пожелтевшие листы газет и строгие папки архивов. И опять оживают походы и бои, победы и утраты, и люди, люди... живые и мертвые, увенчанные славой и совсем неизвестные.
А мысль цепляется за давно вычитанное. «Каждый, кто сражался за Родину, — отмечал в статье «Героический поход» писатель-фронтовик Петр Андреевич Павленко, — должен оставить потомкам свое слово о тех днях, славе которых обеспечено бессмертие... Рассказывать о героях и рассказывать вместо героев, нанизывать имя к имени, подвиг к подвигу — самое почетное наше задание, потому что это помогает разговаривать с будущим всему сегодняшнему поколению советских людей. Именно с этого начинается великая история великой войны, выигранной нами».
Рука невольно тянулась к перу. Стали появляться статьи для военных и исторических журналов, очерки для газет, лекции и беседы. Публикации рождали поток писем от побратимов. Их бывало особенно много в дни торжеств, когда ветераны войны обычно вспоминают прошлое. В каждом письме — память о былом, горечь давней утраты, а еще сожаление: не знают вот люди, как сражался и погиб тот или иной боевой товарищ, не ведают, каким стал в годы испытаний бывший [263] скромный колхозник или совсем юный студент. Написаны многие книги о летчиках и моряках Севастополя, о подземном госпитале и Морском заводе. Но никто еще не рассказал, как защищали город зенитчики. А так как чаще всего писали бывшие воины 54-й батареи или 1-го дивизиона, то я понимал: и здесь они ждут моего первого командирского слова.
Конечно, сейчас не война. Я давно в отставке, гвардии полковник в отставке. А в том далеком сорок первом, когда начиналась наша справедливая битва, был молодым лейтенантом. Как и все, давал воинскую присягу. Значит, надо идти прежним выверенным курсом, который я понимаю так: делай все, что полезно родной стране, что приумножает славу народа, славу Родины.
Я с особым чувством писал эту книгу. Ведь бойцы и командиры, вместе с которыми воевал, в подавляющем большинстве были совсем молоды. У тех, кто навсегда остался на поле боя, уже никогда не будет ни сыновей, ни внуков. Поразившие их пули все еще летят и убивают тех, кто так и не родился.
И пусть не сетуют на меня многие защитники Севастополя, не найдя своих имен в этой книге. Всего не охватишь... Здесь лишь толика того, что сделали мои боевые побратимы-зенитчики в дни обороны Севастополя. Я писал лишь о том, что сохранилось в памяти, удалось разыскать в архивных документах тех лет, а главное, к чему сам непосредственно был причастен.
В трудную минуту, пытаясь восстановить всю правду событий, я обращался за помощью к друзьям-ветеранам: помогите вспомнить!
И вновь ко мне летели письма — отдельные листки и целые тетради, разрозненные эпизоды и последовательные рассказы, бережно хранимые вырезки из старых газет и новые публикации. Самое характерное было то, что люди в основном писали не о себе, а о боевых друзьях, вспоминали не личное, а общие дела и заботы.
Это чувство боевого братства, глубокая благодарность всем, кто хотел мне помочь и существенно помог, придали силы и заставили взяться ла перо. Они по праву вошли и историю. Им я и посвящаю свой скромный труд.